«Уж сколько раз твердили миру…» В постсоветские годы афиши наших театров и концертных залов не раз «украшали» концертные программы, эксплуатирующие бренды знаменитых зарубежных театров: «солистов» Ла Скала, Метрополитен и прочих именитых оперных домов перебывало в России столько, сколько, пожалуй, при всем желании не способны вместить не только штатные списки этих театров, но и их зрительные залы. Да и всем, кто мало-мальски интересуется практикой мирового оперного процесса, хорошо известно, что сегодня понятие «солист такого-то театра» весьма условно, если не эфемерно. В театрах менее известных, условно класса «В» и ниже, разумеется, могут существовать штатные труппы, полностью укомплектованные солистами разного положения (как ведущими, так и компримарио), в особенности, когда театр придерживается репертуарной модели. Однако в топовых оперных институциях и в особенности в первой пятерке (помимо уже упомянутых, сюда относятся еще Парижская и Венская оперы) ситуация совсем иная: штатниками могут быть лишь исполнители маленьких партий, да и то не везде, а певцы первого положения – все контрактники, люди временные, те самые звезды, что кочуют из театра в театр.
Афиша февральского концерта в ММДМ, тем не менее, обещала встречу с солистами Ковент-Гардена – точнее, формулировка была хитрая: «Королевский Лондон. Опера», но на самом концерте ведущий без обиняков заявил, что сегодня поют звезды первого английского оперного театра. Если штатники, то значит – компримарио? Тогда какие же они звезды? А если все же звезды, то, наверное, строго говоря, не солисты этого театра, а те, кто, возможно, там выступал хотя бы раз или выступает сегодня? Но рекламе такие нюансы ни к чему, главное, продать концерт подороже. И цель была достигнута: Светлановский зал был полон празднично одетой публикой, которая принимала артистов на ура.
Четыре имени в афише практически ничего не говорили даже знатоку. Лишь меццо Сара Кастл пела десять лет назад в Москве в филармоническом исполнении «Идоменея» (партия Идаманта) и особого впечатления не произвела, остальные же певцы – terra incognita. Справедливости ради стоит сказать, что двое из них – сопрано Ануш Ованнисян и тенор Дэвид Юньхун Ким – весьма молоды, оттого их неизвестность объяснима. Беглый поиск в сети дал лишь информацию, что таковые певцы действительно существуют и поют в разных театрах мира, в том числе появлялись и в составах Ковент-Гардена.
«Так много скепсиса – к чему тогда вовсе идти на подобный концерт?» - спросит иной читатель. А любопытно: вдруг и вправду необыкновенные таланты – звезды же когда-то зажигаются, может быть, это именно тот самый «час икс»? В конце концов, певцы не в ответе за трюки промоутеров, и хочется судить о них исключительно по их искусству.
Сара Кастл продемонстрировала небогатый, но приятный тембр, меццо сугубо в европейском стиле (достаточно легкое и высокое), пение грамотное и не бессмысленное. Ожидаемо хороша она оказалась в арии Керубино и дуэте Церлины и Дон-Жуана, а вот в хитовом квартете из «Риголетто» ее голоса было явно маловато – не столько по силе, сколько по тембральной насыщенности, наполненности фразы. Тем не менее, в дуэте Баттерфляй и Сузуки она предъявила очень достойную ансамблевую культуру: на удивление Пуччини ей дался гораздо успешней, нежели Верди.
Баритон Даниэль Грайс спел моцартовских Фигаро и Дон-Жуана (дуэт с Кастл), поучаствовал в упомянутом вердиевском квартете, а также исполнил знаменитую песню Манчини «Лунная река». У певца звучный голос откровенно характерного тембра, годный лишь для соответствующих партий или ансамблевых сцен, где он оказывается более всего на месте. Придраться к его школе трудно, но само качество материала никакого энтузиазма не вызывает. При этом певцу не откажешь в музыкальности и артистизме.
Примерно то же можно сказать и о сопрано Ованнисян. Она поет весьма выразительно и осмысленно, техническая ее оснащенность впечатляет (и колоратурой владеет, и всевозможными филировочными эффектами, и победно-оглушительными форте окатить зал может запросто), однако сам ее тембр можно назвать не просто некрасивым, а даже неприятным, с изобилием резких звуков, особенно в верхнем регистре. Характерность и неблагородство звука, казалось бы, должны производить отталкивающий эффект – особенно явно это было в ее Мими и Джильде, меньше в Баттерфляй. Но странное дело: в эффектной и безумно сложной арии россиниевской Семирамиды певица буквально положила зал на обе лопатки, не только сверкнув железной техникой, но и сумев все свои тембральные некрасивости обратить на пользу образа коварной и властолюбивой ассирийской царицы.
Тенор Ким явил собой парадокс, на самом деле, нередко встречающийся на оперной сцене. Он обладает не просто специфической азиатской внешностью, но даже по меркам последней его очень трудно назвать привлекательным человеком. И при этом его голос очень впечатляет: сочный и яркий, большой спинтовый звук, с превосходно сделанным верхом, в котором голос по-настоящему расцветает, переливаясь обертонами. Пение отлично контролируемое, осмысленное и сердечное, прочувствованное, с хорошим пониманием стилистики исполняемого (Рудольф – ария и дуэт с Ованнисян, Калаф, Хозе, Герцог – участие в квартете). Артист заслужено и стабильно собирал самые восторженные овации зала.
Аккомпанировал оркестр «Русская филармония» под управлением Сергея Тарарина, исполнивший увертюры из «Травиаты», «Сороки-воровки» и интермеццо из «Паяцев». Для придания концерту британского оттенка его открывали и завершали сочинения Эварда Элгара – пленительный Nimrod (из симфонических вариаций «Энигма») и бодрый марш «Земля надежды и славы», с энтузиазмом исполненный совместно с вокальным квартетом.
На фото Ануш Ованнисян, Сара Кастл, Даниэль Грайс, Дэвид Юньхун Ким.
Поделиться: