Top.Mail.Ru
АРХИВ
28.02.2018
РАССУДИТЕЛЬНОСТЬ И МОЩЬ ДМИТРИЯ КИТАЕНКО
Оркестр берлинского Концертхауса 12, 13 и 14 января дал серию концертов с русской программой. Пятая симфония Чайковского соседствовала с сюитой Прокофьева «Поручик Киже» и его же Вторым скрипичным концертом, в котором блестяще выступил Сергей Крылов. Дирижировал Дмитрий Китаенко.

Исторически сложилось так, что в разделенном после Второй мировой войны на две зоны Берлине дублировались культурные институции. В 1952 году в противовес оказавшимся в западной, «буржуазной» части знаменитым Берлинским филармоникам на восточной, «социалистической» территории был создан Берлинский симфонический оркестр. В 1992 году, после объединения Германии, в качестве домашней площадки коллектив получил здание бывшего Берлинского драматического театра, построенного еще в XIX веке, пострадавшего, но уцелевшего в годы войны. В 1984-м величественное строение было отреставрировано и обустроено как концертный зал, получивший название Концертхаус, с 2006 года так же стал именоваться и располагающийся в нем оркестр. Сегодня во главе коллектива, поддерживая его высокий статус, стоит известный венгерский музыкант Иван Фишер.

С 2012 по 2017 год пост главного приглашенного дирижера занимал воспитанник советской школы Дмитрий Китаенко, уехавший на Запад в 1990-м (до этого он почти пятнадцать лет руководил оркестром Московской филармонии). Возвращение маэстро за пульт знакомого коллектива стало продолжением его пятилетней работы с ним. В выборе программы – Чайковский и Прокофьев – совпало желание европейцев слушать русских классиков в интерпретации российских музыкантов и стремление самого Китаенко делиться на Западе сокровищами отечественной музыки. В своих интервью дирижер неоднократно заявлял, что для него самым важным остается крепкий профессионализм и следование академическим традициям. Прошедший концерт подкрепил этот тезис: все представленные сочинения были сыграны «с чувством, с толком, с расстановкой», или, говоря языком стройплощадки, по проверенной технологии, изученным чертежам, без всяких новомодных «3D-визуализаций». Отсюда умеренные, при этом строго выдержанные темпы (в этом пункте Китаенко остается последователем Мравинского) и отсутствие каких-бы то ни было внешних эффектов. Конечно, никто не спорит насчет строгости и основательности, но иногда казалось, что чрезмерное следование «инструкциям» делало течение музыки уж слишком предсказуемым.

Самым запоминающимся номером программы получился Второй скрипичный концерт Прокофьева. Сергей Крылов, известный как превосходный скрипач (пробующий себя также в дирижерской ипостаси), – артист относительно молодого поколения, сформировавшегося в иной общественной среде, нежели Китаенко. Импульсивная и даже немножко нервная сольная скрипка предстала в строгом, порою весьма суровом оркестровом обрамлении. Подобная раскладка сил еще больше подчеркивала драматизм произведения, созданного в середине 30-х годов. Пластические образы в концерте (невероятно трогательная вторая часть с тянущейся «бесконечной» кантиленой) уже прямо напоминали поздние прокофьевские балетные партитуры, а упругие повторяющиеся ритмические формулы еще отсылали к раннему периоду творчества с его наваждениями и мистическо-экспрессионистскими заклинаниями. На бис Сергей Крылов безупречно исполнил 9-й и 24-й каприсы Паганини, приведя публику в полнейший восторг.

Пластику и характерность образов можно было представить и в открывшей вечер сюите «Поручик Киже», собранной Прокофьевым в 1934 году на основе его музыки к одноименному кинофильму Александра Файнциммера. В пяти картинах (Китаенко дирижировал сюиту в версии без вокальных номеров), повествующих о жизни придуманного писарем несуществующего поручика, изящная стилизация под русский городской фольклор сочеталась с эксцентрикой, колким юмором и задором.

Контрастом прокофьевскому отделению стала Пятая симфония Чайковского, сыгранная сосредоточенно и неторопливо (по хронометражу Китаенко обошел даже почитаемых им Мравинского и Клемперера). По мысли дирижера, музыка Чайковского часто трактуется как излишне сентиментальная, а к ней надо подходить со строгостью, присущей венским классикам, надевая «корсет» бетховенских и моцартовских симфоний. В интерпретации Китаенко в драматико-трагической Пятой появились медитативное настроение и даже эпичность брукнеровского типа (медленное и тягучее соло в знаменитой второй части). Мятежный русский гений предстал умудренным философом, который оглядывается на прожитую жизнь с ее радостями и печалями. В этом можно почувствовать проекцию на исполняемое произведение жизненного опыта самого стоящего за пультом маэстро. Мудрость и рассудительность, конечно, не столь захватывающи, как горячность и импульсивность, но благодаря им можно обнаружить иные грани красоты и восхититься ими.

Фото Dan Hannen

Поделиться:

Наверх